Кладбище является не только местом памяти о близких, предках, местом исторического исследования, но и местом статистического исследования. Еврейские кладбища на территории бывшего Советского Союза сохраняли свой национальный статус до 1972 года. Это связано с тем, что именно в это время была разрешена репатриация в Израиль, и как ни удивительно, это отразилось на закрытии периода захоронения на национальных кладбищах. Если память, касается родных и близких, то проблема исследования исторического касается общины, исторической общественности, профессиональных историков, которые работают с архивными документами или теми, которые сохранились в истории домов (особые архивы жильцов), а также с профильными архивами организаций или самих кладбищ, где нет срока давности передачи в иные архивные учреждения. Также историки могут работать и с очевидцами определенных событий, которые на данный момент являются дееспособными. Нельзя в данном случае забывать и прессу изучаемых периодов, периодику и документальные источники, включая фильмы, фотографии и другие возможные материальные и нематериальные источники.

Вернемся же к социологии: в данном случае на еврейском кладбище мы можем получить информацию о языке, который в быту использовался населением, отнюдь не только еврейским. Иногда мы видим, что похоронами и другими хлопотами по установке памятной плиты занимались люди не еврейской национальности вплоть до 1989 года пока повсеместно не начали действовать организации Хеседа, способствующие организации похорон евреев по еврейским традициям.

Для второй половины всего ХХ века характерен русский язык в написании имен и фамилий на еврейских кладбищах. Справка о смерти выдавалась на русском или национальном языке той области, на территории которой умер погребенный человек. Но вот надписи делались близкими. И очень часто они не соответствуют справке о смерти. Заказ памятника или плиты обычно делался в теплое время года, и возможно было написание текста, отличного от того, который был в справке о смерти, было возможным. Так, обычно, усопших детей называли уменьшительно -ласкательными или семейными именами на надписи на плите. Также могло быть и с супругами, где ушедшего любимого человека называли ласкательным или совсем иным именем. Очень часто наблюдается путаница и в дне смерти: на памятнике могла писаться дата похорон, которая в еврейской традиции отличается на один день. Мы помним, что советские евреи старались произвести захоронение в день смерти, или, в крайнем случае, на следующий день. Это отличие очень важно потому, что иногда, в послевоенный период это было единственным отличием в культурном и национальном обряде погребения евреев. Эта проблема очень слабо освещена в истории и этнографии евреев ХХ века на территории бывшего Советского Союза.

Нет законодательных актов, которые бы регламентировали написание текста на памятных плитах. Это делает поиск исследователя более сложным. Также обычно нет закрепленного шрифта, который бы использовался для гравировки на плите из камня. Иногда это делает текст трудно читаемым. Также возможны грамматические ошибки в написании имени и особенно сложных фамилий евреев ашкенази, в Средней Азии и Центральной Азии – сефардов, или написания фамилии на иврите.

Тем не менее, тексты на памятных плитах читаются в первой четверти ХХІ века, что дает нам возможность сохранить имена предков и людей еврейской национальности, живших, творивших, строящих мир в диаспоре.

Этот труд связан со знанием языков, на которых говорили евреи, жившие в диаспоре, использующие различные диалекты, которые также проявляются в написании эпитафий на памятных плитах и использовании шрифтов. Особенно это важно для немногочисленных надписей на иврите в диаспоре, их отношения не только к религиозной общине, но и к пониманию своего национального достоинства и культуры.

Доктор Анна Глазов, Иешива-университет, Нью Йорк